Русские сезоны Дягилева и мода

Русские сезоны Дягилева и мода

В 1911 году Сергей Дягилев привез русский балет в Париж. Этот тур стал взрывом, открывшим Россию и стиль “a la russe”. Такие балеты, как “Жар-птица”, “Петрушка” и “Весна священная” сыграли главную роль в популяризации русского стиля во Франции, а затем и в Америке.

Это была поистине фантастическая коллаборация. Над костюмами и декорациями работали Лев Бакст, Анри Матисс, Коко Шанель, Пабло Пикассо, Николай Рерих, Соня Делоне и другие. Только лучшие примы и танцовщицы Большого и Мариинки были привлечены к работе. И все было поставлено на музыку Николая Черепенина, Александра Бородина, Николая Римского-Корсакова, Михаила Глинки, Антона Аренского.

Сергей Дягилев сделал огромный вклад в культурную связь между Россией и Францией.

Балеты были невероятно популярны в Париже и положили начало волне влияния русских традиционных костюмов на моду и искусство. Начиная с 1906 года Дягилев постоянно организовывал русские сезоны во Франции, для начала представив выставку работ художников периода от Боровиковского до Врубеля. Стоит отметить, что в это время дипломатические отношения между двумя странами переживали свой расцвет, потому галереи русских художников были приняты парижанами с интересом.

Пабло Пикассо. Занавес к балету «Голубой экспресс» (1924)

Уже в следующем году Дягилев, при помощи графини и филантропа Мари Жозефина Анатоль Луиза Элизабет де Караман-Шиме, представил парижской публике шедевры русской классической музыки в исполнении Федора Шаляпина и Фелии Литвин. Два года Париж наслаждался зрелищной оперой “Борис Годунов” Мусоргского, не перестававшей поражать публику своими невероятными костюмами.

Федор Шаляпин в опере “Борис Годунов”.

Сергей Дягилев понимал всю важность своей роли – амбассадора русской культуры за рубежом. Он тщательно готовил своим представления: объездил всю России и собрал коллекцию традиционных сарафанов, кокошников, старинной вышивки и жемчужных орнаментов.

Эскизы Льва Бакста. Слева – “Нарцисс” (1911), справа – “Жар-птица” (1910).

Дягилев создал огромную культурную платформу, показал Россию как смесь древних традиций, аристократичности, изысканности и духовного богатства. Франция буквально влюбилась в Россию и русских, что позволило аристократии, бежавшей с родины после революции 1917 года, найти в Париже поддержку и помощь.

“Русские сезоны” в Севилье (1916).

Чтобы понять почему стиль а-ля рус возымел такой сильный эффект, стоит обратить более пристальное внимание на начало 20-го века.

Франция в то время переживала пик стиля арт-деко, воспетого Полем Пуаре. Европейский арт-деко восхвалял экзотичность и ориентализм.

Эклектизм – сочетание традиционных ремесленных мотивов и индустриальной эпохи с совершенно новыми образами и материалами. Характерными чертами этого стиля в моде являются насыщенные цвета, геометрические формы и богатые узоры. Поль Пуаре сам провозгласил себя королем моды и дизайна, и это было вполне обосновано, ведь он кардинально изменил направление развития моды: освободил женщин от корсетов, нижних юбок и панталонов. Он одел дам в прекрасные туники, гаремные брюки, узкие юбки и юбки-брюки. Платья стали выгодно подчеркивать фигуру и скрывать недостатки. Его главной задачей было создать практичные и простые платья, и он с ней справился. Эта простота была достигнута благодаря экспериментам Поля с популярными тогда направлениями: кубизм, неоклассицизм, символизм, примитивизм. Также же он изменил палитру цветов женского платья: она стала яркой, притягательной, “сочной” и богато украшенной.

Именно на этой волне и встретились “Русские сезоны” и Поль Пуаре для дальнейшего развития, внесшего новые тенденции в западный стиль.

Костюмы

Лев Бакст был одним из первых, с кем начал сотрудничать Дягилев. Его декорации и костюмы изобиловали яркими цветами, сложными орнаментами, и сильным восточным и фольклорным влиянием. Он работал над “Шахерезадой” (1911): экзотические силуэты костюмов с низкой посадкой на бедрах стали настоящим шоком для публики, привыкшей видеть на сцене танцовщиц в корсетах и пачках. Дамы охотились за эскизами нарядов, чтобы заказать портному тунику и гаремные брюки.

Леон Бакст, “Шахерезада” (1911).

Эскиз декорации Льва Бакста к балету “Шехеразада”.

Костюмы к балету “Послеполуденный отдых фавна” являются знаковыми работами Бакста. Эскиз костюма фавна в полной мере отражает мастерство художника, его чувство тела и цвета. Сам же костюм простое трико с пятнами в сопровождении изысканного платка. Наряды нимф из того же произведения созданы из вручную окрашенного шелка и серебряной гофрированной ламе.

Эскиз и костюм фавна.

Костюмы нимф (1911).

Костюмы Бакста для “Синего Бога” (1912) богаты на узоры и искусную вышивку, которые создавали на сцене калейдоскоп цветов. Он великолепно совместил индийский и камбоджийский стиль.

Ниже можно наблюдать как сценические костюмы и мода вдохновляли друг друга.

Слева – костюм Бакста “Синий Бог” (1912). Справа платье дизайна Поля Пуаре (1911). (Сравнение от Jon Frederick, Fashion and The Ballets Russes: Costumes For A Modern World. NGA).

В первые годы Дягилев также работал с русским художником Николаем Рерихом. Он выступил дизайнером костюмов к опере “Князь Игорь” (1909). Мужские костюмы были созданны из ярко окрашеных узбекистанских тканей.

Слева – Федор Шаляпин, справа – Адольф Больм в опере “Князь Игорь”.

Костюмы Рериха к “Весна священная” (1913) были окрашены и расписаны вручную.

Дягилев также обратился к талантам прогрессивных художников Михаила Ларионова и Натальи Гончаровой. Они соединили русские народные элементы и кубизм, создав тем самым новаторские танцевальные костюмы. Скульптурные детали платьев в “Повести скомороха” (1921) были сделаны Ларионов с помощью фетра, набивки и тросника.

Но иногда художники выходили за рамки. Так Бронислава Нижинская незадолго до премьеры “Свадебки” попросила Гончарову переделать практически все костюмы, посколько двигаться в них было невозможно.

Ларионов стал не только одним из любимых художников Дягилева, но и хореографом! “Вы знаете, Ларионов, которого я сделал наставником Мясина, мечтает поставить новый балет. Но будучи художником, он не сможет сделать этого в одиночку. Нужен танцовщик, который покажет артистам сочиненные па и сцены. это интересный эксперимент!” – говорил Сергей Дягилев.

Михаил Ларионов, “Повести скомороха” (1921).

Наталья Гончарова, “Садко” (1916).

С Пабло Пикассо Дягилев начал свое сотрудничество с балета “Парад”, который возмутил публику еще больше, чем “Весна священная”. Но негодование зрителей и критиков стало лишь отличной рекламой, вызвав аншлаг. Костюмы Пикассо были практически ожившими картинами, публика к такому была совершенно не готова.

Пикассо, “Парад”.

Пикассо, “Парад” (1917).

Дягилев, Полунин и Пикассо в мастерской Ковент-Гарден, Лондон (1919).

Работа над декорациями Пикассо для “Парада” (1917).

Занавес к балету “Парад” Пикассо.

Анри Матисс уделил особое внимание форме и контрасту при работе над костюмами для “Песни Соловья” (1920).

Дягилев и Матисс в Монте-Карло (1920).

Соня Делоне создала графичный и провокационный костюм для “Клеопатры” (1918).

Аналогичный геометричный узор можно наблюдать и в других работах Делоне.

1920-е.

Коко Шанель работала над костюмами балета “Голубой экспресс” (1924). Но еще раньше, в 1919, она вместе с Рерихом создавала наряды для “Весны священной”.

Купальные костюмы от Коко Шанель.

Вероятно, самыми авангардными костюмами можно назвать, созданные под влиянием сюреализма Джорджо де Кирико, для “Бала” (1929). Кирпичные стены, галтук-колона, арки, в графическом исполнении, особенно поражали с близкого расстояния. Отсылки к этим костюмам можно заметить в фильме “Правдивые истории” (1986).

Костюмы Джорджо де Кирико.

Кадр из фильма “Правдивые истории”.

Так работы художников “Русских сезонов” стали одними из самых знаковых костюмов 20-го века, послуживших вдохновением для множества дизайнеров.

Почему «Русские сезоны» — главное, чем может гордиться российская мода

Сегодня исполняется 145 лет со дня рождения Сергея Дягилева, с именем которого связан последний предреволюционный взлет русского искусства и русской моды. Дело было ровно столетие назад, когда бывший издатель журнала «Мир искусства» в канун революционных событий 1905 года основал театральную компанию «Русские сезоны». Целых 20 лет — с 1908 по 1929 год — она гремела на всю Европу. Будучи талантливым организатором, или, говоря современным языком, продюсером, Дягилев обладал редким чутьем на таланты и объединил в своей театральной компании такие имена, как Михаил Фокин, Вацлав Нижинский, Тамара Карсавина, Ида Рубинштейн, Анна Павлова, Игорь Стравинский, Леон Бакст, Александр Бенуа, Николай Рерих… — это тот случай, когда легендарные величины просто не поддаются исчислению. Даже Коко Шанель мечтала стать частью этого дягилевского круга.

«Русские сезоны» стали для парижан эстетической революцией. Их поразил не только революционно новый подход к хореографии с феноменальной природной энергетикой: избалованную парижскую аудиторию покорила и пышная восточная декоративность спектаклей. Все работавшие с Дягилевым художники в одночасье стали звездами вместе с великими танцовщиками. Парижские театры не сотрудничали с выдающимися художниками, а у Дягилева художник вышел на авансцену и стал диктовать эстетику не только сценической картинки, но и современного образа жизни. Он способствовал изменению реальной жизни женщины, освободил ее тело от корсета и предоставил ей большую подвижность. Фотограф Сесил Битон даже писал, что «после спектаклей на следующее утро каждый обнаружил себя в городе, утопающем в роскоши Востока, в струящихся и ярких нарядах, которые отражали новую и быструю поступь современной жизни».

«Русские балеты» сыграли значительную роль в популяризации русской культуры в Европе и способствовали установлению моды на все русское. Супруга короля Великобритании Георга VI выходила замуж в платье по мотивам русских фольклорных традиций. Поль Пуаре, хоть и открещивался в мемуарах от влияния Бакста, но ориентальный эротизм с блестящими шароварами, обнаженными телами, тюрбанами и взрывами яркого цвета, забрал со сцены Дягилева. Через год после «Шехеразады», в июне 1911 года, Пуаре даже устроил в своем парижском особняке бал-маскарад под названием «Тысяча и две ночи», где все, вплоть до одежды слуг, фонтанов и фейерверков, было стилизовано под знойный Восток. Уже через два месяца он пригласил гостей на показ, где продемонстрировал гаремные шальвары и тюрбаны, которые тут же вошли в гардероб парижанок. В 1913 году на премьере дягилевской «Весны священной» все дамы в зале Театра Елисейских Полей качали перьями на тюрбанах, а Хелена Рубинштейн даже призналась, что после посещения одного из балетов Дягилева, едва вернувшись домой, сменила все убранство дома на яркие восточные драпировки.

Как Дягилев нашел ключ к сердцу Европы? Тут все просто и гениально. Европейцы всегда восхищались Востоком — так они называли весь остальной мир. В Европе конца XIX века интерес к экзотическому Востоку разгорелся с новой силой. Но, как писал рецензент французской газеты Le Figaro, «…любовь к восточному искусству была завезена в Париж из России через балет, музыку и декорации…». На сцене были русские, но в их исполнении звучали азиатские напевы, а перед зрителями высились пирамиды египетских фараонов и гаремы персидских султанов. Произошло соединение Запада и Востока.

Что же так тронуло зрителей? Большинство европейцев и тогда, как, впрочем, и сейчас, считали Россию частью Востока. На контрасте же с Востоком Россия, безоговорочно, западная страна. Сама же Россия на протяжении всей своей истории решает фундаментальный вопрос: Запад мы или Восток. Тут — самое главное. Сюжеты большинства постановок «Русских балетов» разворачивались в землях, которые являлись местом столкновения русских с Востоком: в Персии, на Кавказе, в Центральной Азии и в Турции. Эти цивилизации оказали самое глубокое влияние на развитие той культуры, в которой русские находили свою самобытность. Более того, пока Бакст придумывал костюмы к «Шехеразаде», русские войска участвовали в кровавой контрреволюции в Персии. Так что балеты Дягилева стали вполне себе воплощением русской мечты быть азиатской колониальной империей наравне с Великобританией и Францией. Подобно тому, как британцы и французы отыскивали экзотику в африканской и азиатской культурах, русские присваивали себе чужие культуры, создавая собственную их интерпретацию, и экспортировали свои колониальные фантазии в Европу, где находили благодарную аудиторию, которой это было близко и понятно.

Зачем все это знать всем неравнодушным к судьбе российcкой моды, которая вот уже сто лет носится с поиском своего пути? Затем, чтобы не забывать: однажды этот самый путь уже был найден. Гений Дягилева в том, что он понял: культурная роль России – быть посредником между Востоком и Западом, потому что Россия — одновременно и Азия, и Европа. И именно это позволило России сто лет назад занять место в ряду главных модных держав мира.

До «Русских сезонов» аналогичным прорывом в моде Россия могла похвастаться разве что в пору триумфа над Наполеоном. Символично, но и следующий после «Русских сезонов» мировой всплеск к русским именам случился сто лет спустя, когда все потеряли голову от сиротской постсоветской эстетики Гоши Рубчинского и Демны Гвасалии. Если взлеты русской моды продолжат происходить с той же периодичностью, то следующий ее триумф мы с вами уже не застанем. Так что, если вы не из поклонников Гоши, рекомендуем срочно передумать. Больше возможности восхищаться русской модой хором со всем миром на ваш век может уже не выпасть.

РУССКИЕ СЕЗОНЫ

На вторые Русские сезоны Сергей Дягилев готовил для Парижа балет. Он получил на постановки большую государственную субсидию: артистам разрешили репетировать в театре Эрмитаж и использовать во время гастролей роскошные декорации из Мариинского театра. Однако вскоре антрепризу лишили поддержки. Одна из причин — ссора импресарио с балериной Матильдой Кшесинской, имевшей вес при дворе.

К счастью, Дягилева поддержала его парижская знакомая — мадам Серт, пианистка, покровительница художников и музыкантов.

На вторые Русские сезоны Сергей Дягилев готовил для Парижа балет. Он получил на постановки большую государственную субсидию: артистам разрешили репетировать в театре Эрмитаж и использовать во время гастролей роскошные декорации из Мариинского театра. Однако вскоре антрепризу лишили поддержки. Одна из причин — ссора импресарио с балериной Матильдой Кшесинской, имевшей вес при дворе.

К счастью, Дягилева поддержала его парижская знакомая — мадам Серт, пианистка, покровительница художников и музыкантов.

И вот в таких культурно-исторических условиях в Европе появился Сергея Дягилев со своими Русскими сезонами. То, что он привез, — это был отдельный вид искусства. Постановки на специально придуманные сюжеты; симфоническая музыка, которая раньше не использовалась в балетах либо которая была написана специально, по заказу. Для Европы это была диковинка. Кроме того, в это же время в Европе расцвела мода на ориентальность, ар-нуво. Все великие участники антрепризы очень чутко уловили эту тенденцию, развили ее, культивировали все эти ориентальные сюжеты. В дальнейшем все художники, которые работали в этой антрепризе, стали очень модными в Европе. Они создавали эскизы для трикотажа, мебели, ювелирных украшений.

Вообще, дягилевская интуиция, помноженная на трезвый расчет, очень помогли успеху Русских сезонов. Можно сказать, что Дягилев придумал весь современный пиар. Он придумал наружную рекламу, когда завешивался весь город. Он первым стал водить артистов по салонам, чтобы с ними общалась публика — это был такой аналог современного участия в ток-шоу. Именно он стал рассказывать об их закулисной и частной жизни. И именно он понял, что лучший двигатель в искусстве — это скандал…

Все это не отменяло его художественного и коммерческого чутья. Ведь изначально он пробовал себя и в организации художественных выставок, и в постановке опер. Изначально, при организации антрепризы, решающим было то, что Анна Павлова и другие талантливые солисты Императорских балетных трупп дали свое согласие на участие. Но достаточно быстро стало понятно, что ни опера, ни выставки не приносят желаемой отдачи, не вызывают нужного резонанса и не способствуют привлечению финансовых потоков. Иное дело — русский балет. И хотя я сам танцевал много балетов из Русских сезонов и могу сказать, что спектакли той эпохи были менее оснащены технически и были больше похожи на живые инсталляции, — они выглядели очень красиво, а главное, диковинно для Европы того времени. И уже после первого Сезона стало понятно, что это успех. Лучшие артисты антрепризы быстро осознали, что они могут составить себе и жизнь, и карьеру, отличную от той, что у них была в России. И они стали устраиваться в Европе очень активно. Но их действительно очень любили в Европе потому, что никто в мире не может сделать в балете то, что могут русские.

И именно русские после революции выучили европейцев балетному искусству, а также и разнесли это по всему миру. Труппа Анны Павловой стала первой, кому удалось объехать все континенты — и во многих странах стала первопроходцем. Успех русского балета — это аксиома. Не надо забывать, что Джордж Баланчин, создатель американского балета, — выпускник нашей школы. Серж Лифарь, руководитель Парижской оперы, также выходец из Российской империи: он сначала учился в Киеве у Брониславы Нижинской, а затем, будучи участником дягилевской труппы, доучивался у других танцоров. Продолжать можно долго. По сей день во всех театрах мира идет русская классика — «Лебединое озеро», «Баядерка», «Раймонда» Мариуса Петипа. Несмотря на свое происхождение, Петипа — балетмейстер русский. Он ни одного дня не работал у себя на родине. И по сей день некоторые делают как бы свою версию «Спящей красавицы» или «Лебединого озера», ставят свое имя, используют хореографию, идеи, режиссерские ходы Петипа и зарабатывают на этом деньги. Конечно, если в какую-то страну мира приезжает труппа из России, там хотят видеть исключительно классический балет. Наши современные балеты иностранцам не очень интересны. А то, как могут танцевать русские артисты большие классические спектакли — с драматическими коллизиями, с настоящей драматургией, — больше не может никто.

Отражение «Русских сезонов» Дягилева в картинах

«И что же Вы, уважаемый, здесь делаете? — спросил однажды Сергея Дягилева король Испании Альфонсо во время встречи с известным антрепренером «Русских сезонов». — Вы не дирижируете оркестром и не играете на музыкальном инструменте, не рисуете декорации и не танцуете. Так что же Вы делаете?» На что тот ответил: «Мы с Вами похожи, Ваше Величество! Я не работаю. Я ничего не делаю. Но без меня не обойтись».

«Русские сезоны» — таким именем нарекли ежегодные гастроли русских артистов за рубежом в таких городах, как Париж, Лондон, Берлин, Рим, Монте-Карло, с 1907 по 1929 г., организованные талантливым русским антрепренером Сергеем Павловичем Дягилевым.

Предвестником «Русских сезонов» стала выставка русских художников в Париже, в знаменитом Осеннем салоне, организованная трудами Дягилева в 1906 году. Это стало первым шагом к восхождению русского искусства на европейские сцены.

В 1909 Дягилев готовит к открытию новый «Русский сезон», где ключевым моментом станет русский балет, в то время как, в предшествующих сезонах главную роль отдавали музыкальному искусству. Участвовали в подготовке нового сезона такие художники, как А. Бенуа и Л. Бакст. Балетную труппу составили ведущие танцоры Большого и Мариинского театров. Здесь мы можем встретить такие великие имена, как Анна Павлова, Михаил Фокин, Тамара Карсавина, Ида Рубинштейн, Матильда Кшесинская и другие.

Впервые парижскому зрителю были представлены в 1909 году пять балетов, это «Половецкие пляски», «Пир», «Павильон Артемиды», «Сильфида» и знаменитая «Клеопатра». Успех был предрешен. Зрители рукоплескали изысканным костюмам по эскизам Бакста, Бенуа и Рериха, вдохновлялись музыкой Мусоргского, Глинки, Римского-Корсакова и, конечно же, восхищались блестящими танцорами – Т. Карсавиной, А. Павловой, и В. Нижинскому.

Уже в 1911 «Русские сезоны» готовятся взойти на сцены в Монте-Карло. Зрители увидели пять премьер поставленных под руководством балетмейстера Фокина. В этом же году Дягилев ставит в Лондоне балет «Лебединое озеро». Все премьеры имели головокружительный успех. Это был настоящий триумф.

Для дягилевского балета характерно гармоничное сочетание музыки, пения, танца в единое целое, подчиненное единому образу. Цельность и гармония частей и общего нашли отклик в душах миллионов зрителей и триумфальное шествие «Русских сезонов» по Европе продолжалось. Но, экспериментируя с пластикой, декорациями, музыкальным оформлением, Дягилев не раз «удостаивался» модного тогда звания «декадент», а его постановки сопровождались то бурей аплодисментов, то шквалом критики.

В 1914 году для оформления декораций балета «Золотой петушок» приглашена русская художница-авангардистка Наталья Гончарова. Благодаря ее декорациям, «Золотой петушок» становится самым известным балетом сезона, а художница становится частью труппы «Русских сезонов» и участвует в оформлении и других постановок.

Яркая звезда «Русских сезонов» закатилась после смерти их идейного предводителя Сергея Дягилева в августе 1929 года. Труппа распадается. Однако остаются последователи великого Дягилева: Леонид Мясин создает «Русский балет в Монте-Карло», а Серж Лифарь остается во Франции, солирует в Гранд-опера, сохраняя и развивая наследие Дягилева.

За 20 с лишним лет существования «Русских сезонов» над их реализацией работают такие художники, как Пикассо, Анри Матисс, Макс Эрнст, композиторы Жан Кокто, Кдод Дебюсси, Игорь Стравинский (открытый Дягилевым), танцоры Серж Лифарь, Анна Павлова и Ольга Спесивцева. И даже Коко Шанель изобретала эскизы костюмов для балета «Аполлон Мусагет».

За 20 лет существования «Русских сезонов», благодаря чуткой работе Дягилева в корне изменилось представление общества о современном театре и танце. Русское искусство стало популярно в Европе и на Западе, оказав влияние на развитие всей истории мирового искусства ХХ века.

Пустая жизнь
&
Пустых людей

А.Васильев. “Костюмы Русских сезонов С. Дягилева”.

• размер шрифта уменьшить размер шрифта увеличить размер шрифта
• 2 комментарии

Прочитал, вернее посмотрел картинки в книге некоего Александра Васильева «Костюмы русских сезонов С.Дягилева». Как меня угораздило? Очень просто я увидел эту книгу в «гугл сторе» и купил ее при все моем неуважении к Александру Васильеву я не мог допустить мысль, что он может опуститься так низко. Это ещё одна проблема книг, которые ты покупаешь в интернете, если бы я пролистал это «чудо» то, конечно не купил бы ни при каких обстоятельствах, но тут пролистать было невозможно, а желание еще раз прикоснуться к балету и работе Дягилева было очень высоко.

Вот, собственно, и купил. При попытки читать выяснилось, что текста в этой книге пару страниц. Все остальное это репродукции старых открыток, на которых изображены основные действующие лица дягилевского проекта «Русские сезоны». Ирония судьбы состоит в том, что А.Васильев обозначает себя, экспертом в области костюма и моды и коллекционером. Коллекция подлинных открыток, причем всех тех, что представлена в книге может быть куплена сейчас в Париже минут за 20 и каждая открытка будет стоит не больше 20 евро, если хочется за 10 евро то придется поискать. Понятно, что рекомендовать это творение я не могу и вообще не советую никому покупать что-либо за авторством этого деятеля. Возможно, я когда-нибудь и изменю свое мнение, но жизнь коротка и второго шанса этому человеку я не дам, скорее всего.

В любом случае есть повод поговорить о теме, которая меня очень волнует. Мы писали о книге Шенга Схейена «Сергей Дягилев. Русские сезоны навсегда», которая на сегодня является самым подробным исследованием жизни и творчества Сергея Дягилева. Книга написана с огромной теплотой и симпатией к герою. Возможно, именно она и заразила меня. В любом случае и локальные исследования отдельных периодов его жизни типа Жана-Пьера Пастори «Ренессанс Русского балета» принесли не мало удовольствия. Вообще балет в последние годы стал занимать в моей жизни значительное место. Возможно потому, что драматические спектакли я переносить не могу. Тед Уоллес из романа Стивена Фрая «Гиппопотам» в этом смысле отражает мое отношение к этому искусству полностью.

Хочется так же поговорить не только о литературе, но и главном, что оставил после себя Дягилев. Это, конечно балеты! В первую очередь Дягилев это человек, который дал дорогу Баланчину. Не просто дал дорогу, а даже придумал ему фамилию. Совсем не давно я смотрел в МАМТ балет Баланчина «Кончерто барокко» на музыку И.Баха. Прекрасный спектакль в лучших традициях классического балета. Баланчин, как хореограф был сформирован С.П.Дягилевым. Далее Баланчин сформировал хореографические Роббинса и появился американский балет. Сейчас по всему миру Баланчин желанный гость, например мы писали о постановке Национального Театра Чехии «Timeless», где в качестве одной из частей был представлен балет Баланчина «Серенада» (первый балет, который был им поставлен в Америке) и о спектакле «Драгоценности» Большого театра России, где сполна можно насладиться стилистикой Баланчина.

Вторая часть балета Дягилева составила основу «Балета Монте-Карло» мы писали о том, как смотрели балет на музыку Дмитрия Дмитриевича Шостаковича «Укрощение строптивой», хореограф-постановщик Жан-Кристоф Майо, который не приехал в Россию даже по приглашению Плисецкой, но приехал, когда Россия стала захлебываться нефтяными деньгами.

Что еще? Париж. Благодаря Лоран Ильеру, ученику великого Рудольфа Нуреева, который возглавил балет МАМТ мы увидели балет в хореографии Лифаря «Сюита в белом». Прекрасная, тонкая и оригинальная работа, которая показывает еще один вектор, который дал балет Дягилева.

Ну, а что Россия? В Большом театре России идет балет «Петрушка» в, хореография Эдварда Клюга и без ссылок на Михаила Фокина. Национальный позор и беда. С другой стороны, Россия страна постоянного позора и первенство ее в области балета осталось только в виде песни Высоцкого.

Удивительная страна. Россия умудрилась не просто расстрелять брата Дягилева в день смерти Сергея Петровича, но и полностью утратила его наследи. Утратила настолько, что сейчас, как заведенная твердит Петипа Петита… Если не стыдно называть российскими поэтами на плакатах перед зданием НКВД-МГБ-КГБ-ФСБ изгнанного И.А.Бродского и доведенную до самоубийства М.Цветаеву то, что уж там балет.

Я смотрел на лица на открытах. Смотрел на Фокину и Фокина. На Мясина и Нежинского, смотрел на Дягилева и понимал, как им повезло, что они не связали свои жизни, вернее не все… С Россией. Все, что остается в России превращается в прах. Земля эта проклята. Вот сенатор, который украл денег на виллу в Швейцарии призывает сажать за неуважительные отзывы в интернете о государстве. Конечно, воровать из бюджета это уважать страну, а говорить об этом и показывать на вора, что уж там- неуважение и под посадку. Россия…

«Он открыл Россию миру» Русские сезоны Сергея Дягилева

Дворянин. Музыкант. Юрист. Редактор. Коллекционер. Диктатор. «Русский принц, которого жизнь устраивала, только если в ней происходили чудеса», — писал о нем композитор Клод Дебюсси. 31 марта минуло 145 лет со дня рождения Сергея Дягилева — великого импресарио, первого продюсера нашей страны. Рассказываем о человеке, познакомившем мир с русским балетом.

Я, черт возьми, не совсем-то обыкновенный человек»

Пермь. Сергей Дягилев во время учебы в Пермской классической гимназии. /Репродукция Фотохроника ТАСС

В студенчестве он как-то без приглашения пришел в гости ко Льву Толстому, а после даже переписывался с ним. «Надо идти напролом. Надо поражать и не бояться этого, надо выступать сразу, показать себя целиком, со всеми качествами и недостатками своей национальности», — писал Сергей Дягилев. Он был, без сомнения, очень русским человеком — со всеми достоинствами и пороками, присущими русским людям. У него было лицо барина, и он наверняка мог бы играть кого-нибудь из купцов Александра Островского, тем более что с детства был артистичным. Но оказалось, что лучше всего он умел не творить сам, а помогать творить другим.
Его раннее детство прошло в Петербурге. Затем семья из-за финансовых сложностей переехала в Пермь, где в 1880-х годах дом Дягилевых стал настоящим культурным центром. Сергей рано начал музицировать. В 15 лет он впервые написал романс, а в 18 выступил с сольным фортепианным концертом — пока еще в Перми. В 1890 году он поступил на юридический факультет и уехал учиться в Петербург. Не то чтобы он хотел быть юристом, просто выбор для молодых людей в ту пору был невелик: карьеру делали либо в армии, либо на госслужбе — а для последнего юридическое образование было самым подходящим. По-настоящему его интересовало искусство. До начала учебы он побывал в Европе, где впервые посетил оперу и был восхищен католическими церквями и музеями.
1890 год стал для Дягилева началом новой жизни. Он познакомился и стал общаться с Александром Бенуа и Вальтером Нувелем — будущими товарищами по движению «Мир искусства», а пока — просто друзьями. В то время Дягилев много писал музыку и был уверен, что станет композитором.

«Да, я начинаю чувствовать в себе силу и сознавать, что я, черт возьми, не совсем-то обыкновенный человек (. ). Это довольно нескромно, но мне до этого нет дела. Одно то меня страшит, что я родился в тот век, когда нет ни публики, ни «ценителей, ни судей». Ей-богу, я прямо в отчаянии, когда я вижу, что я больше всех понимаю в музыке, нет, серьезно, никто ничего не понимает, а всякий судит, в две минуты составляет свое мнение и рубит сплеча»
— Из письма Сергея Дягилева

Все изменилось после встречи с Николаем Римским-Корсаковым. Дягилев сыграл композитору несколько своих вещей, надеясь, что мастер согласится стать его учителем. Ответ разрушил все планы молодого человека: Римский-Корсаков назвал его произведения «абсурдными». И хотя Дягилев, оскорбившись, пообещал, что тот о нем еще услышит, на этом его серьезные отношения с музыкой были окончены.

Декорации Леона Бакста к балету «Шахерезада» на музыку Римского-Корсакова, 1910 год

«Большой шарлатан»

Сергей Дягилев. Портрет кисти Валентина Серова

Порвав с музыкой, Дягилев обратился к живописи, но не как художник, а как ценитель и критик. Осенью 1895 года он написал мачехе: «Я, во-первых, большой шарлатан, хотя и с блеском, во-вторых, большой шармер (чаровник, чародей. — Прим. ТАСС), в-третьих — большой нахал, в-четвертых, человек с большим количеством логики и малым количеством принципов и, в-пятых, кажется, бездарность; впрочем, если хочешь, я, кажется, нашел мое настоящее значение — меценатство». На меценатство ему, впрочем, еще не хватало денег. Пока Дягилев пишет критические статьи об искусстве и организовывает выставку. А в 1898 году, когда Дягилеву было 26, вышел первый номер журнала «Мир искусства», который будущий импресарио будет сам редактировать в течение нескольких лет.

Спустя год карьера Сергея Павловича делает стремительный взлет: директор Императорских театров князь Сергей Волконский назначает его чиновником по особым поручениям и редактором «Ежегодника Императорских театров». Так Дягилев обращается к балету. Сергею Павловичу было всего 27, но в его черных волосах уже была заметна седая прядь, за которую его прозвали шиншиллой (на французский манер произносили «шеншеля»). Матильда Кшесинская, самая яркая звезда тогдашнего русского балета, увидев в ложе Дягилева, напевала себе под нос: «Сейчас узнала я, // Что в ложе шеншеля. // И страшно я боюся, // Что в танце я собьюся». Его боялись — но и любили. В 1900 году ему впервые поручили постановку балета. Казалось бы, его ждало блестящее будущее, но, как писал Волконский, Дягилев «имел талант восстанавливать всех против себя». Чиновники не сработались с «шеншеля», и вскоре он покинул дирекцию театров.
Познакомившись с балетом так близко, Дягилев относился к нему пренебрежительно.

«Смотреть его с одинаковым успехом могут как умные, так и глупые — все равно никакого содержания и смысла в нем нет; да и для исполнения его не требуется напрягать даже маленькие умственные способности»
— Сергей Дягилев

Как ни странно, именно с этим видом искусства ему довелось связать жизнь.

Танцор Николай Кремнев, художник Александр Бенуа, танцоры Сергей Григорьев и Тамара Карсавина, Сергей Дягилев, танцоры Вацлав Нижинский и Серж Лифарь на сцене Grand Opera в Париже

Русский балет

Дягилев решил познакомить мир с искусством России. «Если Европа и нуждается в русском искусстве, то она нуждается в его молодости и в его непосредственности», — писал он. В 1907 году Сергей Павлович впервые устраивает «Русские сезоны» — выступления русских артистов за рубежом. «Сезоны» начались с музыкантов — кстати, среди композиторов, которых он вывез выступать, был и Римский-Корсаков. В следующем году Дягилев сделал ставку на русскую оперу — но это оказалось убыточным. Еще спустя год он впервые отвез в Париж балет. И это стало идеальным попаданием: успех был грандиозным.
В результате Сергей Павлович отказался от «сезонов», создав «Русский балет Дягилева». Базировалась труппа в Монако, выступала в основном в Европе (и лишь однажды в США). В Россию Дягилев так никогда и не вернулся — сначала из-за Первой мировой войны, а затем из-за революции. Но он создал моду на все русское в Европе.

На фото слева: сцена из балета «Миллионы Арлекино». На фото справа: сцена из балета «Голубой экспресс». На танцорах, стоящих слева, костюмы, созданные Коко Шанель

«После дягилевских «Русских сезонов» в Париже в моду вошло и русское искусство. Уже в Первую мировую по всей Европе началось увлечение русским костюмом и модой. Сама английская принцесса выходила замуж в кокошнике с бриллиантами и в платье, перефразирующем русские фольклорные традиции»
— Александр Васильев, историк моды

Эскизы костюмов Льва Бакста для «Карнавала» (1910) и «Видения розы» (1911) и Михаила Ларионова для балета «Шут» (1921)

«Можно смело утверждать, что благодаря влиянию дягилевских «Русских сезонов» в моду 1910-х годов вошли шаровары, тюрбаны, женские лифчики, подушки, абажуры и даже, позднее, загар! Широкие платья-кринолины к балету Михаила Фокина «Карнавал» стали толчком к созданию модного во время Первой мировой войны силуэта «кринолин военного времени»
— Александр Васильев, историк моды

Эскиз костюма Льва Бакста для «Спящей красавицы», 1921 год

С Дягилевым работали звезды — не только танцоры, но также и художники, и музыканты. Коко Шанель создала костюмы для антрепризы «Голубой экспресс» — и тем самым «поженила» моду и балет. Благодаря дягилевскому балету мир стал преклоняться перед русскими балеринами. Первой в их числе была великая Анна Павлова. Многие подражали ее манере одеваться, ее именем называли мыло, ткань, десерт… И хотя она выступала в дягилевской труппе лишь в самом начале (позже их отношения с импресарио разладились), все же нельзя не признать, что к созданию «моды на Павлову» Дягилев тоже приложил руку.

Слева: Анна Павлова и Вацлав Нижинский в сцене из балета «Павильон Армиды». На фото справа — Серж Лифарь и Александра Данилова в сцене из «Триумфа Нептуна»

«Стихийный человек»

Сергей Павлович не только приглашал сотрудничать уже признанных звезд — ему удавалось выращивать новых. Например, Серж Лифарь приехал в Монте-Карло совсем юным. Он боялся Дягилева, сомневался в своих способностях и подумывал уйти в монастырь. Сергей Павлович в него поверил, и со временем Лифарь стал сначала ведущим артистом труппы, а позже и балетмейстером. Не секрет, что у них были близкие отношения — Дягилев никогда не скрывал, что предпочитает мужчин. Но, как вспоминает Лифарь, импресарио не смешивал личное и рабочее. Лишь однажды, разозлившись на Сержа, он чуть было не испортил спектакль, приказав дирижеру что-то изменить в темпе и не предупредив об этом Лифаря. В результате танцовщик был вынужден на ходу переделывать свою партию и, по собственному признанию, чуть было не убил партнершу и рвался избить дирижера. «По окончании спектакля, — написал Серж позже, — Сергей Павлович прислал мне цветы с приколотой карточкой, на которой было написано одно слово: «мир».

Сергей Дягилев и Серж Лифарь. Лондон. 1928.

Вальтер Нувель, Сергей Дягилев и Серж Лифарь в Венеции

Лифарь оставался с Дягилевым до самой его смерти. Сергей Павлович умер в 57 лет в Венеции, похоронен на кладбище Сан-Микеле. Причиной стал фурункулез. Болезнь, которая сейчас совсем не кажется серьезной, в те времена из-за отсутствия антибиотиков могла быть смертельной. Так оно и вышло: абсцессы привели к заражению крови. Человека, дело которого было известно всему миру, хоронили скромно и лишь самые близкие друзья.

«Дягилев сделал три вещи: он открыл Россию русским, открыл Россию миру; кроме того, он показал мир, новый мир — ему самому», — писал о нем его современник Фрэнсис Стейгмюллер. Сергей Павлович действительно показал миру Россию — такую, какой знал ее сам.

«Этот стихийный человек — одна из самых характерных фигур нашей родины, соединявшая в себе все чары и всю непогасшую мощь русской культуры»
— Александр Бенуа

При подготовке материала использованы книги Наталии Чернышовой-Мельник «Дягилев», Сержа Лифаря «С Дягилевым», Шенга Схейена «Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда», Александра Васильева «История моды. Выпуск 2. Костюмы «Русских сезонов Сергея Дягилева», а также другие открытые источники.